Некоторые ложи приближаются к типу ученого общества, собирают в своих недрах выдающихся представителей наук и искусств.
Такова ложа «Наук», основанная Лаландом в 17б9году и переименованная в ложу «9-ти сестер». Лаланд имел в виду сгруппировать масонов, специально занятых научными исследованиями. В списках этой ложи значились Вольтер, Франклин, Кондорсэ, Лаланд, Дюпати, Эли де Бомон, Курт де Гебелин, Дантон, Бриссо, Камилл Демулен, Сиейс, Бальи, Ромм, Тара, Пасторэ, Форстер, Кабанис, Парни, Ла-сепед, Шамфор, Франсуа де Нешато, Дедиль, Флориант, Грез, Берне, Гудон, Монгольфьеры и другие: здесь и будущие крупные политические деятели, и литераторы, и художники и ученые.
Такова же была ложа «Энциклопедическая» в Тулузе, открытая почти накануне революции в 1789 году. Едва открывшись, ложа уже подписывается на ряд научных изданий, покупает энциклопедию. Не прошло еще и года, как в ней не менее 120 членов, большинство ремесленников.
Близится революция. Какую роль сыграло масонство в этом движении? Когда революционная буря пронеслась, не один писатель приписывал ее происхождение масонам. В 1797 году Джон Робинсон доказывал существование заговора франк-масонов и иллюминатов против всех религий и правительств Европы, причем утверждал, что во французских ложах развился зародыш пагубных начал, разрушивших религию и нравы. В том же году иезуит Августин Баррюэль издал знаменитые «Мемуары к истории яко-бинизма». Он доказывал, что ложи распространялись по городам, селам и местечкам Франции и по приказу Центрального комитета готовы были начать восстания, превращаясь в якобинские клубы.
Несомненно, возможно указать принадлежность многих крупных революционных деятелей к масонским ложам – и Робеспьера, и Дантона, и Мирабо, и Бриссо, и др., но самый характер деятельности масона, как указано выше, исключал возможность политической оппозиции.
Общий взгляд на списки лож и регистры их заседаний, опубликованные даже таким пристрастным историком, как Борд, доказывает, что деятельность лож постепенно прекращается к 91 году. Жизнь уходит из лож: они погружаются в оцепенение, засыпают. Некоторые обращаются с приветственными адресами к национальному собранию, но большинство безмолвствует. Политическая и социальная борьба ворвалась в тихий приют безмятежного жития масонов. Многие эмигрировали, другие ушли в политические клубы. Немногие ложи нашли силы продолжать свои прежние занятия в это бурное время и реагировать на события дня.
По мере того, как замирала жизнь в отдельных ложах, засыпали и центральные органы. Если еще в 1791 году Великий Восток открывал новые ложи, то уже в декабре 1792 года герцог Орлеанский, принявший имя Луи-Филиппа-Жозефа Эгалитэ, сложил с себя звание гроссмейстера, доведя об этом до всеобщего сведения путем печати. «Я вступил в масонство, – гласило его заявление, – которое является некоторым подобием равенства, в ту эпоху, когда еще никто не мог предвидеть нашей революции, точно так же, как примкнуть к парламентам, которые являлись подобием свободы. Но я покинул затем призрак ради действительно. Не зная, каким образом составлен Великий Восток, и полагая, что республика, особенно в начале своего учреждения, не должна допускать никакой тайны, никакого Великого Востока, так и собраний фрапк-масонов».
Одно лишь вливает на время некоторое оживление в тусклое прозябание уцелевших лож сборы пожертвований на обмундирование волонтеров.
Место их заняли народные общества, демократические по составу, открытые для всех и связанные с активным центром – Якобинским клубом в Париже.
Быть может, единственным опытом слияния франк-масонских идеалов с революционной практикой явился Социальный Кружок, основанный аббатом Фоше. Он задался целью учредить всеобщее братство человеческое во имя правды и любви к ближнему. В евангельском учении Христа старался указать пламенный аббат начала равенства и братства. Ему удалось при содействии Николая Бонневиля, Кондорсэ собрать до 10 000 сочленов на всех собраниях-лекциях. Но скоро основатели клуба разошлись, сам Фоше занял место конституционного епископа и «социальный кружок» распался. Основатель его погиб в октябре 1793 года на гильотине.
Сумрачный покров террора окутывает французское общество. Гибнет на эшафоте бывший гроссмейстер, Филипп Орлеанский, гибнет часть членов Великого Востока. Лишь три ложи в Париже поддерживали свою деятельность: Центр Друзей, Друзья Свободы и Святого Людовика Мартиники. Кончается террор, просыпаются ложи: в 1795 году энергичный Реттье де Монтало вызывает к жизни новый Великий Восток и способствует его примирению с остатками старой ложи (1799 г.) Но прежний дух деятелей филантропии отлетел от масонства. Религиозное течение, одушевлявшее его, обособляется в официально признанную и покровительствуемую правительством Директории секту теофилантропов. Ложи покорно живут старыми традиционными формами. Умножается число банкетов патриотического содержания и прокладывается путь для того парадного сервилизма, который охватывает ложи во время первой империи.
«И обновишь лице земли!» – гласил гордый девиз Великого Востока… Но само масонство было лишь струйкой в том могучем идейном потоке XVIII века, который закончился Великой французской революцией.
Немецкое масонство
В Германии стремление к таинственному и сверхчувствительному знанию было очень распространено в столетие «просвещения» и, несмотря на все успехи естественных наук и точного знания в XVI, XVII и XVIIIbb., едва ли не большинство членов немецкого общества еще совершенно не было ими затронуто и предпочитало оккультные знания и мистические грезы.
В кругу этих мистических настроений и поисков таинственного знания возникло и немецкое масонство. Его история дает нам самые яркие страницы из истории немецкого оккультизма, чародейства, а иногда и прямого шарлатанства.
Первоначальное масонство пришло в Германию из Англии. В то время влияние Англии на Германию было довольно сильно.
Все английское было тогда в большой моде в Германии и всюду находило для себя множество почитателей.
Первым немецким масоном был владетельный граф Шаум-бург-Липпе (Альбрехт-Вольфганг), который в самом начале 20-х годов XVIII века был принят в одну масонскую ложу в Лондоне. С тех пор число масонов в Германии стало довольно быстро расти, но до 30-х гг. в Германии еще не было своих лож, и немецкие масоны должны были ездить на заседания английских лож через Ла-Манш. Только в 1733 году английское высшее начальство масонов разрешило открыть в Гамбурге «одиннадцати немецким господам и добрым братьям» постоянную ложу.
Лишь уже в 1737 году масонская ложа в Гамбурге проявляет свою деятельность, сначала эта ложа не носит никакого имени, а в 1741 году принимает название «Absalom» (Аве-салом). Самым крупным успехом этой ложи на первых порах было приобретение в члены прусского кронпринца, позднее короля Фридриха II. Это произошло в 1738 году, когда кронпринц сопровождал своего отца, короля Фридриха-Вильгельма I в его поездке по Голландии. Во время этого путешествия в одном замке (Loo) за столом зашла речь и о масонстве. Прусский король, который не терпел никаких тайных обществ, резко отозвался об этом ордене, но присутствовавший здесь граф Шаумбург-Липпе стал горячо и красноречиво защищать масонов, и эта смелая защита произвела на кронпринца настолько сильное впечатление, что он тут же решил вступить в число масонов, и меньше чем через месяц после этого (14 августа 1738 года) был действительно принят в орден.
Первое время Фридрих показал себя очень деятельным масоном и немедленно по возвращении на родину основал при своем замке в Рейнсбурге масонскую ложу. Когда вскоре после этого Фридрих вступил на королевский трон, он продолжал покровительствовать масонам, и принял даже звание гроссмейстера незадолго до того основанной берлинской ложи «Aux trois Globes», которая с 1744 года приняла титул-Великой Ложи. Позднее Фридрих охладел к масонству, но в сороковых годах его принадлежность к ордену имела для немецкого масонства огромное значение. Его примеру один за другим стали следовать и другие немецкие государи и знатные люди.